Исследования Скверны не дают ощутимых результатов. Суви сравнивала ее распространение с океаном, и у Сары в голове настойчиво вертятся какие-то смутные догадки — воспоминания о философских теориях, научных гипотезах и сюжетах из фантастики. Безошибочно ясно только одно — Скверна настроена на уничтожение Реликтов, — и пока что это дарит относительный покой. Застыв в безопасном кармане посреди извилистого пути через облако темной энергии, «Буря» собирает данные. СЭМ поминутно отчитывается о влиянии Скверны на датчики, Кэлло корректирует дрейф, чтобы избежать столкновения, считает...

— Суви. У тебя нет новых теорий насчет нее?

Суви непонимающе хмурится и пожимает плечами.

— Да брось. Ты ведь не зря напросилась с нами в прошлый раз на Эос, изучать воздействие Скверны на постройки Реликтов.

«Хоть лизнуть ее не решила», — хочется добавить Саре, но скулы уже немеют и отнимается язык от внезапного ужаса. СЭМ на время исследования повысил ее мозговую активность до возможного максимума, и теперь мозг посылает настойчивые сигналы в разум, отказывающийся принимать новую теорию.

Монитор — и СЭМ — передают, что потоки Скверны плавно движутся к кораблю. Уйти — не проблема, но Сару завораживает один вопрос: что. она. делает. Вернее, зачем. Зачем она движется к ним?

— Что если... — Сара начинает говорить, с трудом, вместо Суви, напряженно вглядывающейся в ее лицо.

Они искали, на что реагирует Скверна и почему, при всей своей разрушительной мощи, настроена только на Реликтов. Искали того, кто стоит за ней.

— Что если за ней никого нет? — спрашивает Сара. И, вместо ответа, коротко приказывает уходить из облака.

Закрывает глаза, чтобы не видеть данные сканеров — о том, как резво потоки отозвались на движение. Как рванули, ожившие или всегда живые, вслед за «Бурей». И замерли.

Ей, думает Сара, некуда торопиться. Они здесь навсегда, в конце концов.

— СЭМ? Ты засек это? Сканировал активность? — взволнованно шепчет Кэлло.

— Я думала, — тихо говорит Суви, — что Скверна может быть... созданием. Не чьим-то, а просто. Такой же жизнью, как...

— Не «такой же», — обрывает ее Сара.

В том-то и проблема — не «такой же». Совершенно чуждой. Печальные последствия симбиоза — даже СЭМ, базируясь на человеческом опыте, не мог предположить, что существо может быть настолько иным.

— Какие у нее цели? — Трудно даже озвучить то, что у Скверны могут быть собственные цели, не заложенные неизвестным создателем. И совершенно необязательно связанные только с Реликтами. — СЭМ? Дай мне чистый анализ, опираясь на ее действия. Так, как если бы у нее был... разум... мозг... я не знаю! Так, как будто она не оружие, — Сара переводит дыхание, чтобы голос звучал ровно. — Так, будто она — враг.

Ей, в общем-то, не нужна сводка из сотен прецедентов. Насмотрелась — корабли не-Реликтов Скверна ломает так же легко, как и любую жизнь. Одна только разница — не сразу.

— Полное, тотальное уничтожение, — информирует СЭМ.

Сначала — настроенное на более совершенные технологии Реликтов, потом...

— Для выявления причин нужен контакт, а он невозможен. Лингвистическая задача невыполнима, если хотя бы у одного контактера отсутствует само понятие языка. Впрочем, я попробую выявить закономерность в движениях потоков.

«В движениях. В „языке тела“, выходит так», — поправляет про себя Сара. Реликты не смогли с ней договориться — или вообще просто поговорить. Так какие шансы у них?..

Сара вспоминает — «Если долго всматриваться в бездну...».

— Пока мы изучали ее...

Сканеры отмечают стремительный рост облака. Вслед «Буре» несутся новые потоки — узлы как синапсы мозга.

— ...она изучала нас.

И, очевидно, сочла достаточно продвинутыми, чтобы начать охоту.

Пока «Буря» уходит дальше, Сара отстраненно прикидывает, есть ли у них шансы? Выстоять. Против океана.

В монорельсе Лиам и Кора болтали о торжественной встрече с шампанским и вслух мечтали о душе. Они явно старались для нее, и Райдер то и дело вставляла слово-другое, но думала о недостроенном «Нексусе», похожем на болтающийся в космосе скелет полуразложившегося кита. Ее подташнивало, виски ломило, как от перегрузки — имплантат не вызвал отторжения, но привел к нарушениям работы вестибулярного аппарата. Райдер знала, что это пройдет — на восстановление после установки биотического имплантата ей понадобилось целых две недели, но Гарри сказал: в этот раз будет легче.

Монорельс едва ощутимо вздрогнул и остановился. Райдер повело, и Кора придержала ее за плечо — жестом настолько естественным, что Райдер не догадалась поблагодарить сразу, а когда сообразила — говорить что-то показалось глупым.

Лиам, кипящий нервной энергией, уже был у дверей, ведущих в стыковочный отсек.

Душ и еда, напомнила себе Райдер. И, может быть, немного меди-геля.

— Я не вижу никакого шампанского, — тихо сказал Лиам.

Открывшиеся двери вели в темноту.

Питание на станции было, но функционировала она в аварийном режиме — обесточила освещение, чтобы хватило энергии на работу других систем.

— Фильтры и модуль искусственной гравитации работают нормально, — словно читая мысли, шепнула Кора. — Иначе бы мы тут не стояли.

Лиам обернулся и посмотрел на Райдер — предвкушение на его лице медленно уступало место недоумению, но еще не выцвело до конца. Как будто ждал, что она разберется в ситуации, а потом немедленно найдет решение — и Райдер с ужасом осознала, что так оно и есть.

— Осмотримся? — предложила она, и тут же исправилась, убрав из голоса вопросительные интонации. — На этой станции должен быть хоть кто-то, кто даст нам ответы.

Но станция молчала — коридоры и залы были пусты, даже переговариваться стало вдруг неуютно — только шаги благодаря магнитным подошвам отдавались отчетливо и гулко.

Должны быть записи, подумала Райдер. Архивы. Виртуальный интеллект, в конце концов.

Обнаружить терминал оказалось легко — голограмма Авины мягко светилась голубым, яркая, как огонек над болотом.

— Давайте попробуем, — предложила Райдер. Сенсорная панель откликнулась на прикосновение, как только что отлаженная.

— Добро пожаловать на «Нексус», врата в Андромеду, — с неживым дружелюбием поприветствовала их Авина. — Я...

— Тут что-то есть, — сказал Лиам. — Какая-то запись поверх стандартной программы. Сейчас, я попробую...

Он активировал инструментрон, отчаянно жуя губу. Кора дышала глубоко и неестественно ровно.

— Пожалуйста, выберите... — в третий раз повторила Авина, и вдруг ее голос надломился, зазвучал механически и резко сменился другим, турианским и хриплым. — Я Тиран Кандрос. Если один из ковчегов все-таки прибыл... мне жаль.

Это было похоже на удар в затылок — Райдер качнуло, и Кора снова удержала ее, на этот раз — совершенно механически.

— Мне жаль, — повторил голос Тирана Кандроса. — Прилетев, мы попытались наладить контакт с местными. У нас получилось. Они зовут себя ангара и довольно дружелюбны... мы были беспечны. Вся эта затея — гимн беспечности. Нас, турианцев, взяло медленней, но — другая Галактика, другая вирусная среда... я не ученый. Что-то попало на эту станцию, ученый-человек сказал — сродни местной простуде.

Снова повисла тишина, и Райдер подумала: все. Запись закончилась. Все закончилось, здесь и сейчас.

Но голограмма вдруг снова мигнула, и тот же голос добавил:

— Если вы слушаете... я надеюсь, вы не снимали шлемы.

Застывшее песчаное море с бархатными дюнами, нежная синева, размытая на линии горизонта призрачной дымкой, хрупкие сахарно-белые силуэты далёких каньонов, а сверху — два тонких круга далеких планет — Райдер облизнула сухие губы и улыбнулась. В горле першило, стоило вздохнуть слишком глубоко, а темный скафандр сразу усыпало песком. За плечом тяжело вздыхал Джаал, щуря глаза, такие же голубые, как небо этой планеты.

Элааден. Райден нравилось это слово. Элаааааден. Томное и тягучее, как солнечный зной, который висел в воздухе, окутывая душным облаком. Эта планета напомнила ей о сафари в Калахари, куда они с отцом отправились за пять лет до отлёта в Андромеду. Они ходили на верблюдицах вдоль русла высохшей реки и ночевали на циновках под скалистой аркой. Почти весь путь они проделали в тишине, потому что говорить было тяжело, да и незачем — безлюдная оголенная красота без начала и конца делала любые слова лишними. Тогда ее волосы выгорели на солнце как кость, а лицо, не прикрытое одеянием из потертой белой ткани, потемнело как никогда раньше.

Райдер любила это сухое пекло, тысячей жарких ладоней обхватывающее тело. Любила скользить по сыпучим барханам на «Номаде», нырять в прохладные беленые гроты, проезжать по дороге, стиснутой, как язык, внутри красных ущелий, выезжать на широкое плато, где раскинулись жилые блоки, поблескивая в прозрачном полуденном мареве.

Спутники Райдер не разделяли ее молчаливого восторга, Джаал сердито хмурился, а Драк с ворчанием смахивал раскаленный песок, забившийся в щели его брони.

— Довольная, как пыжак на сковородке, — проворчал он в сторону Райдер. Она виновато улыбнулась.

— Вы можете подождать на корабле.

— Нам еще ядро реликтов найти надо, а одна ты тут застрянешь, так что Архонт потом не откопает в этих бесконечных песках.

— Какая же ты странная, tavetaan, — Джаал махнул рукой. — Одна пустыня и голые скалы кругом, а жара невыносимая — что здесь может нравится?

— Можешь списать это на то, что я — инопланетянка, — Райдер пожала плечами. — Едем!

Они сели в «Номад» и через пару минут пропали за песчаным холмом.